Интервью с Бобровниковой Т. А.

— Татьяна Андреевна, какой эпохе посвящена ваша первая книга?

— Времени Пунических войн. Я считаю, что это был поворотный момент в истории Европы. Ведь история народов похожа на человеческую жизнь. Вот мы живем — изо дня в день одно и то же, все известно, все размерено раз и навсегда. И вдруг — роковая встреча или роковое событие, которое заставляет нас резко изменить всю нашу жизнь. Так и в истории. Она идет — по ровной дороге или по ухабам (это уж как повезет) — и вдруг роковой поворот или развилка. И от того, какую дорогу выберет человечество, зависит его судьба иногда на много веков. Например, для нашей страны одним из таких поворотов был тот момент, когда князь Владимир из всех религий принял православное христианство. Вот таким-то поворотным моментом для Европы были Пунические войны.

— Почему?

— Пунические войны — это борьба Рима с Карфагеном. Боролись же они, как говорили современники, за то, «Рим или Карфаген будет диктовать законы миру». Но речь шла не о всем мире, а о Европе. Между тем, взгляды римлян на законы, справедливость, добро и зло, Божество и человеческую жизнь были не просто различны, а зачастую прямо противоположны. Все современные европейские представления о праве, долге и даже о демократии восходят к римлянам. Их идеалы светили европейскому человечеству по крайней мере с эпохи Возрождения. Особенно восхищался ими Шекспир.

— А Карфаген?

— Ну, подробный рассказ о Карфагене увел бы меня далеко. Я скажу несколько слов только об одной стороне их жизни, но стороне, наверное, самой важной и яркой. Я имею в виду их религию. Карфагеняне были очень набожным народом. И главным божеством их был Баал. Его колоссальная медная статуя с человеческим телом и бычьей головой стояла на центральной площади города. Баал был очень свирепым богом, вернее, очень голодным богом. А кормить его следовало человеческой кровью. Карфагеняне приносили ему в жертву красивейших пленных. Ежегодно у подножия статуи сжигали живым одного человека. Но богу всего этого было мало. Он требовал последней самой страшной жертвы. Каждая семья должна была отдать ему самое дорогое, что у нее есть — своего первенца, младенца мужского пола. В тот день все граждане собирались у ног статуи. Играла музыка. С помощью простейшего механизма руки статуи опускались, на колоссальные медные ладони клали ребенка, руки поднимались, и жертва скатывалась в полое чрево гиганта, где заживо сгорала, ибо у ног идола был разведен огонь. И что для нас самое странное — это то, что матери должны были присутствовать при этой мрачной церемонии в праздничной одежде и с веселым лицом.

Ясно, что, если бы этот народ победил, вся история Европы пошла бы иначе. А между тем, у него были все шансы победить. Карфагеняне во главе с великим Ганнибалом вторглись в Италию. Римские армии гибли одна за другой. Казалось, дни Рима уже сочтены. Вот тут-то на сцену и появляется герой моей книги Публий Корнелий Сципион. Это был удивительный человек. Современники считали его собеседником богов, которому открыты высшие тайны; его сравнивали с упавшей с неба звездой. Он имел дар покорять и очаровывать любое сердце. То был один из величайших полководцев, которых знает история. В Античности его сравнивали с Александром Македонским. Сейчас многие ученые ставят его выше Наполеона. Он перенес войну в Африку, победил карфагенян и разбил в битве самого Ганнибала. При этом жизнь Сципиона была настолько полна головокружительными опасностями и увлекательными приключениями, что самому великому писателю не придумать подобной. Вот эту-то жизнь я и описываю.

— А где продается ваша книга?

— К сожалению, уже нигде. Она была издана в конце 98 года и давно уже исчезла с книжных прилавков.

— Но я слышала, что в этом году у вас вышла вторая книга?

— Да. Она называется «Повседневная жизнь римского патриция эпохи разрушения Карфагена».

— Это продолжение первой?

— В каком-то смысле, да. Герой моей второй книги — внук Сципиона. Описывается в ней завершение борьбы Рима с Карфагеном. Я хотела не только запечатлеть ход истории. Мне хотелось представить весь Рим, как живой. Мне хотелось, чтобы читатель увидал узкие улочки, чтобы перед ним прошло великолепное триумфальное шествие, блестящий кортеж нарядных дам, — словом, все то, что видел мой герой.

— Татьяна Андреевна, вы были недавно на Кавказе в весеннем профильном лагере Центра дополнительного образования «Дистантное обучение» и читали лекции об этой эпохе. Не могли ли бы вы рассказать о поездке?

— Я считаю, что мне страшно повезло. Раньше я никогда не бывала на Кавказе, а сейчас такие поездки очень затруднительны. А тут я получила приглашение прочесть там лекции. Для всех, кто любит русскую культуру, Кавказ — это своего рода Иерусалим, святыня, куда надо отправляться на поклонение. Ведь вся наша литература теснейшим образом связана с Кавказом. Первая романтическая поэма Пушкина — «Кавказский пленник», Толстой всю жизнь возвращается мыслью к Кавказу. А уж Лермонтов просто неотделим от этих мест. Невольно кажется, что дух его до сих пор пребывает среди этих прекрасных и суровых гор. Там совсем по-другому начинают звучать его стихи. Даже наши лекции, никакого отношения к Кавказу не имеющие, среди этой торжественной природы и чистого горного воздуха казались как-то глубже и значительнее. И если на меня, взрослого человека, все это произвело такое сильное впечатление, что же говорить о детях, которые воспринимают все много ярче, много полнее, чем мы? Они были в восторге. В стенгазете, которую они выпускали, были такие слова: «Все вздор, кроме гор!» И это так. Какое счастье, что им удалось совершить эту поездку! Это одно из тех впечатлений, которые запомнятся на всю жизнь.

Книги Т. А. Бобровниковой:

Сципион Африканский. Картины жизни Рима эпохи Пунических войн.
М.: Молодая гвардия; 1998. (Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Вып. 752).
Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена.
М.: Молодая гвардия; 2001. (Живая история: Повседневная жизнь человечества).